2017-12-20 15:08 |
Как сообщает The Guardian, в городе Луфэн провинции Гуандун были приговорены к смерти десять человек – в основном за преступления, связанные с оборотом наркотиков. Учитывая, что в Китае до сих пор практикуется смертная казнь, может показаться, что в сообщении этом нет ничего сенсационного, если бы не одна деталь: приговор был вынесен судом на стадионе перед тысячами специально собранных зрителей.
Милостивое разрешение покончить с собой
Вообще-то публичное вынесение приговора и публичные экзекуции осужденных – дело для Поднебесной привычное. В императорском Китае был свой порядок приведения приговоров в исполнение: смертные казни совершались преимущественно осенью и зимой, казнили обычно на рыночной площади при большом стечении народа. Однако, как сообщает четвертый том энциклопедии «Духовная культура Китая» («Восточная литература» РАН, Москва, 2009), чиновники пятого разряда и выше имели некоторые преференции: при наказании смертной казнью они получали «милостивое разрешение покончить с собой». Таким образом, чиновников высокого класса публично казнили только в одном случае – за участие в мятеже. Что же касается членов императорской фамилии, придворных, а также чиновников седьмого разряда и выше – их вообще не казнили прилюдно. И это было, по китайским понятиям, действительно серьезным послаблением для преступника.
В чем же разница между публичной и непубличной казнью? Казнь, да и вообще любое публичное осуждение в традиционной китайской системе координат – это в первую очередь неимоверный позор. При этом часто публичное осуждение было страшнее самого факта преступления. Оно ложилось тяжелым бременем на родственников и даже соседей осужденного. Так, во времена династии Цин осуждение какого-нибудь студента за серьезное преступление могло привести к тому, что все студенты уезда отлучались от государственных экзаменов на несколько лет. А это значило, что все это время они не могли претендовать на какую-либо должность и вынуждены были сидеть, положив зубы на полку.
Публичная казнь времен династии Цин. Фото с сайта Factsanddetails. com
Таким образом, главный смысл публичности состоял в том, чтобы устрашить не только потенциальных преступников, но даже их родственников и знакомых и сделать невозможной саму мысль о преступлении – особенно если оно направлено против государства.
Законов не надо, народ разберется сам
Уже при закате последней китайской династии Цин кодекс государственных законов стал реформироваться и смягчаться: в частности, были исключены наказания при помощи палок. Эта тенденция продолжилась после синьхайской революции, в годы правления партии Гоминьдан. Правда, во время гражданской войны между коммунистами и гоминьдановцами и те, и другие, забыв о всякой гуманности, устраивали над противниками жестокие публичные судилища.
С установлением в 1949 году КНР и приходом к власти коммунистов встал вопрос о правовых нормах. Сначала все основные вопросы пытались решать при помощи постановлений правительства, однако было ясно, что без базовых правовых актов, таких как уголовный и гражданский кодексы, Закон о труде и тому подобное, - молодой республике не обойтись.
Однако попытки строить правовое общество сорвались. В 1957 году в Китае началась борьба против пресловутых «правых буржуазных элементов». Даже высших руководителей партии, таких, как Дэн Сяопин, обвиняли в том, что они якобы «идут буржуазным путем». Досталось и юристам – их особенно третировали за отстаивание положения о независимости судов и осуществления правосудия только судами. Предложения же о принятии гражданского и уголовного кодекса характеризовались в то время как «подрыв демократической диктатуры народа». Предполагалось, видимо, что народ и сам разберется с нарушителями, без всяких там законов, кодексов и судов.
Однако это были только цветочки, ягодки поспели как раз к началу знаменитой Культурной революции (1966-1976 гг. ), которую, конечно, правильнее было бы именовать антикультурной. 8 августа 1966 года ЦК КПК принял чудовищное решение, согласно которому печально известные хунвейбины заранее освобождались от ответственности за совершенные в ходе их деятельности преступления. Решение это развязало руки молодым насильникам. Отряды хунвейбинов издевались над гражданами, самочинно арестовывали их, водворяли в тюрьмы, сами выносили приговоры и сами приводили их в исполнение.
Но этого молодым пехотинцам Мао показалось недостаточно. Они решили возобновить старую традицию публичных экзекуций, для чего стали регулярно организовываться так называемые «суды масс».
На судах этих присутствовали десятки тысяч зрителей, они были обязаны заслушивать и одобрять заранее вынесенные приговоры. При этом, конечно, само судилище имело абсолютно фарсовый характер. Здесь использовались подставные свидетели, в ход шли ложные доносы, а также показания обвиняемых, полученные под пытками. От обвиняемых требовали, чтобы они каялись в преступлениях, которых не совершали, унижали их во время вынесения и даже исполнения приговора, а также глумились над трупами казненных.
Подобные «суды» продолжали собирать стадионы даже в крупных городах еще при жизни Мао в семидесятые годы прошлого века. Однако после смерти «великого кормчего» и окончания Культурной революции общество стало понемногу гуманизироваться и входить в правовое поле.
Тем не менее, хотя публичные суды и казни были отменены, в течение долгого времени родственникам казненного в Китае присылали счет за пули, которые были на него истрачены во время расстрела. Это, разумеется, был не экономический жест, а воспитательный, то самое публичное осуждение преступника, к которому подверстывались и родные.
Назад, к хунвейбинам?
Надо сказать, что в силу исторических причин китайцы смотрят на публичные экзекуции гораздо проще, чем те же европейцы. Во-первых, это многовековая привычка к публичному осуждению преступника или того, кого таковым посчитала власть. Во-вторых, тут сказывается всегдашняя китайская страсть к зрелищам, пусть даже и самым ужасным. (Старинные лубки и фотографии сохранили для нас сцены казней, в которых наравне с палачами во множестве участвуют простые китайцы). И, наконец, сами китайцы видят в этом важный воспитательный момент – чтоб другим было неповадно.
В последние годы отправление правосудия в Китае снова стало выходить в публичное поле. Очень часто по китайскому телевидению прямо в новостях показывают вынесение приговоров, которые сопровождаются нравоучительными комментариями дикторов. В пекинских газетах регулярно появляются репортажи из зала суда, носящие примерно такой же характер. Однако все это до поры до времени могло списываться на специфическую новостную политику СМИ.
Осужденного выводят со стадиона в Луфэне. Кадр видеозаписи с сайта The Daily Mail
Но вот возвращение к широкой практике публичного вынесения приговоров (а случай в Луфэне – не единственный) – это уже весьма примечательная тенденция. Чем бы ее ни объяснять – древней китайской традицией или возвращением к практике хунвейбинов – и то, и другое имеет ярко выраженную негативную тенденцию, все это похоже на отказ от цивилизационных завоеваний, которыми в последнее время так гордился Китай. И отказ этот кажется тем более решительным, если учитывать тот факт, что, по мнению «Amnesty International», КНР до сих пор остается страной, где ежегодно совершается больше всего смертных казней.
Алексей Винокуров
.
Подробнее читайте на fergananews.com ...
