Азимжан Аскаров Азимжан Аскаров, художник, правозащитник и журналист, осужденный на пожизненное заключение, написал в тюрьме книгу «Я счастлив…». Текст книги на узбекском и русском языках сейчас проходит подготовку к публикации в интернет-изданиях.

Сигнальный экземпляр бумажной версии книги уже издан в Бишкеке. Супруга автора Хадича Аскарова презентовала книгу 24 апреля 2018 года во время ее выступления в Женеве на заседании 95-сессии Комитета ООН по ликвидации всех форм расовой дискриминации.

Представляя «Фергане» книгу, изданную на русском и узбекском языках, Хадича Аскарова отметила, что этот труд в какой-то мере помог ее мужу справиться со своей болью и сильными переживаниями.

«Творческому человеку вдвойне тяжело сидеть в тюрьме. Он лишен возможности творить и выражать свои чувства. Да, у Азимжана есть краски и необходимые для живописи материалы, но писать картины он уже не может: зрение его ухудшилось, а в камере нет достаточного освещения, – сказала Хадича Аскарова. – Сейчас, работая над книгой, он вновь ощутил радость творчества, смог выговориться, высказать то, что мучало его все эти годы».

По словам Абдумомуна Мамараимова, редактировавшего книгу на узбекском языке, идея написать ее пришла в январе 2016 года, когда Азимжан Аскаров объявил бессрочную голодовку в знак протеста против вердикта Чуйского областного суда, который оставил в силе вынесенный ему пожизненный приговор.

Когда Аскарову предложили идею написать книгу, он буквально воспрял духом и сразу же приступил к работе. Черновой вариант книги он сдал за два месяца. Однако процесс редактирования затянулся – в первую очередь из-за того, что автор находился в местах заключения.

«Я ранее редактировал статьи Аскарова, так что работа с текстом шла легко, – сказал «Фергане» Мамараимов. – Да и вообще он по природе хороший рассказчик. Думаю, книга непременно найдет своего читателя. Даже я узнал из книги много для себя нового, хотя освещал дело Азимжана с первых часов его ареста в июне 2010 года».

Книгу объемом почти в 200 страниц условно можно поделить на три раздела. Первый раздел – детство и молодость автора, его ранние переживания в связи с вопиющей несправедливостью, которую он видел вокруг, воспоминания, связанные с правозащитной деятельностью. Второй – истории, так или иначе связанные с киргизами, как хорошо ему знакомыми, так и случайно встреченными. В этих историях явственно видны его уважение и любовь к представителям этой национальности; эти чувства опровергают обвинения в том, что он призывал узбеков к насилию против киргизов. И, наконец, третья часть книги – изложение обстоятельств, которые привели его в тюремную камеру, рассказы о пытках, фальсификациях в его деле и о тюремной жизни в целом.

Подготовка книги к изданию на узбекском и русском языках стало возможна благодаря поддержке Норвежского Хельсинского комитета. Коллеги намерены перевести книгу Аскарова также на киргизский и английский языки. Планируется ее издание как в электронном, так и бумажном виде. Вырученные средства пойдут на помощь семье автора.

Хадича Аскарова и Ивар Дале, старший советник Норвежского Хельсинкского комитета

Руководитель правозащитного движения «Бир Дуйно-Кыргызстан» Толекан Исмаилова вспоминает, как на одном из семинаров Азимжан Аскаров сказал: «Я был успешным художником, но первый межнациональный конфликт забрал у меня мою любимую работу: я стал журналистом и правозащитником».

«…Мне было больно читать в его книге о том, что второй конфликт отнял у него самое драгоценное, что есть у человека – свободу», – говорит Исмаилова, ставшая членом редколлегии книги Аскарова.

В беседе с «Ферганой» Толекан Исмаилова отметила, что, читая книгу, она явственно видит перед собой лица прокуроров, акимов, судей, свидетелей-милиционеров. «С одной стороны – они, как будто прилетевшие с чужой планеты обманщики и палачи. С другой стороны – люди в кандалах и наручниках, жертвы насилия и пыток».

«Название книги «Я счастлив…» – символично, – добавляет Исмаилова. – Аскаров перенес тяжелейшую потерю: мама его умерла от горя, его семья, разлученная с ним, страдает много лет. Но, даже находясь в тюрьме, Азимжан продолжает бороться с насилием, авторитарной коррумпированной системой, которая как дамоклов меч висит над каждым из нас. Его книга может дать тысячам жертв пыток и неправосудных приговоров надежду, силу, мужество и веру. Веру в то, что, борясь, можно изменить даже античеловечную систему! Я сама верю, что все нарушители прав человека, проходящие по делу Аскарова, будут осуждены. Это очень важно: пусть ни один чиновник не думает, что преступление может остаться безнаказанным. . . »

С разрешения Азимжана Аскарова «Фергана» публикует отрывки из его книги «Я счастлив…». Полный текст произведения будет доступен в интернете в ближайшее время. На бумажную версию книги друзья и коллеги Аскарова сейчас собирают деньги и будут рады любой помощи от всех неравнодушных людей.

Обложка книги Азимжана Аскарова

Азимжан Аскаров. «Я счастлив…» (отрывки из книги)

«… Нас в семье было четверо сыновей, я был вторым. Хотя наши родители от рассвета до заката работали, не разгибая спины, за свой тяжкий труд им не платили ни рубля. Только дважды в месяц из колхозного амбара дехканам распределяли скудную норму макарон, масла, чая и муки. Один раз в месяц у нас дома готовили немного плова, и мы, четверо братьев, ели его непременно с кукурузными лепешками, иначе не наешься. Огонь в очаге разводился лишь дважды в неделю, и в котле готовилась неизменная похлебка или мучная болтушка, в остальные же дни мы были приучены довольствоваться малым – лепешками из опостылевшей кукурузной муки да жидким чаем.

Азимжан Аскаров – профессиональный художник, журналист. В 1977 году окончил знаменитое художественное училище имени П. Бенькова в Ташкенте. До 1990 года работал художником-дизайнером, одновременно участвовал со своими картинами в различных выставках. С 1990 года много времени отдает правозащитной деятельности: основал правозащитную организацию «Воздух», публиковал в различных изданиях свои критические статьи о ситуации с правами человека. Осенью 2017 года Аскаров стал членом «Евразийской Творческой гильдии».
В 2010 году он был приговорен к пожизненному заключению по сфабрикованному делу. В 2016 году Комитет ООН по правам человека потребовал от Кыргызстана немедленно освободить его и выплатить компенсацию. После решения Комитета ООН Чуйский областной суд в январе 2017 года пересмотрел дело, но оставил пожизненный приговор в силе.
Награжден премией Homo Homini Award (2011, Чехия) и премией Международного центра защиты журналистов (2012, Нью-Йорк, США), наградой Госдепартамента США в области прав человека (2015). Вечером мы все четверо укладывались спать вповалку на глинобитном ложе. Одеял тоже не хватало, и мама стелила нам на всех один видавший виды тюфяк. Когда на заре слышался зычный голос колхозного бригадира, сгоняющего весь окрестный люд на работу, наши родители в суете и спешке завтракали и отправлялись в поле. С их уходом на работу для нас снова наступала всегдашняя вольница. Ни один двор в кишлаке не был огорожен, и потому мы с удовольствием поедали зеленые плоды из соседских садов.

В детстве меня удивляло, почему люди сажают так мало яблонь, урючин и черешен. Позже я узнал, что за каждое плодовое дерево полагалось платить налог. Поэтому взрослые закладывали саженцы неплодовых деревьев. Мы срезали их молодые ростки на рогатки, не понимая, какой вред наносим окружающей среде. Тогда в школах еще не проводились уроки экологии.

С приходом весны сельчане готовили вскладчину праздничный сумаляк из выданных колхозом муки и масла. Как только назначался день сумаляка, у нас, мальчишек, начиналась своя суета. Вырезав из дерева самодельные ложки, мы задумывали набег на большой котел, в котором варилось это чудо.

Когда воцарялся полумрак, мы подкрадывались к котлу, зачерпывали вкусное варево и убегали что есть мочи от взрослых. Счастливчик, убежавший с добычей, обязательно делился со сверстниками. Среди моих ровесников не было понятия «твое-мое» и невзирая на возраст все были равны.

В летние месяцы, в самый разгар разведения коконов шелкопряда, заросли тутовника тоже становились для нас самым желанным местом. Мы, словно саранча, тучей налетали на шелковичные деревья, поедая еще незрелые плоды. Взрослые все равно не стали бы дожидаться, пока они созреют, и срезали бы молодые ветки с листьями, чтобы скормить их гусеницам шелкопряда.

Самым тяжелым временем года была зима. На четверых братьев у нас было всего две пары кирзовых сапог, и мы носили их по очереди. Дверями и окнами в доме служили занавеси из грубой ткани. Проемы занавешивались вечером, а днем их открывали, чтобы в комнате было светло.

…Стебли хлопчатника в жаровне прогорали очень быстро, превращаясь в кучку золы, и мы сворачивались клубком, съежившись от промозглого холода и сырости. Но, оказывается, человек поневоле приспосабливается ко всему, стойко перенося жизненные тяготы и лишения, так что нас в ту пору не могли одолеть ни простуда, ни другие болезни.

Зимой мой папа, как все мужчины кишлака, ходил на скотный двор, расположенный метрах в двухстах от нашего дома. Они чистили стойла и ухаживали за скотом, но за этот тяжелый труд им не платили и медного пятака. С приходом весны, когда животноводы отправлялись с колхозным скотом на пастбища, скотный двор становился местом паломничества для окрестных жителей, которые старались вынести как можно больше навоза. Дров остро не хватало, нужда в кизяке была большой. Еще влажный навоз набивали в мешки, перевозили к себе во двор, вручную делали круглые лепешки и высушивали на солнце. Потом эти сухие кизяки использовали, чтобы разжечь огонь в очаге и готовить еду. А если удавалось заготовить кизяка еще и впрок на зиму, это было удачей вдвойне. По сравнению со стеблями хлопчатника кизяк давал гораздо больше жара, и тепло от него держалось намного дольше.

Азимжан Аскаров

. . . Но вот незаметно закончилась и пора беспечных игр, «танковых сражений» в дорожной пыли, и я вступил в школьный возраст. В 1958 году, в сшитых мамой черных шароварах и простой распашной рубашке из грубой домотканой материи я отправился в школу. Все выстроившиеся в школьном дворе дети были босоногие. Учителя, обратившись к нам с какими-то словами, ввели нас в сырые, приземистые комнаты и усадили за деревянные парты. Так на нашу семью свалились еще и школьные заботы.

Только пять лет спустя после того дня, как я впервые переступил порог школы, в 1963 году мои ноги познали, что значит носить ботинки. Они были из парусиновой ткани, но мне казалось, что это самая прекрасная обувь на свете…

* * *

. . . Снег повалил такими густыми хлопьями, что «дворники» не успевали очищать лобовое стекло. Машина все чаще пробуксовывала в сугробах. Наконец, не проехав еще и половины пути, мы застряли на каком-то пригорке. Положение было хуже некуда. . .

Я выбрался из салона, чтобы подтолкнуть машину. Снега навалило уже сантиметров сорок, а у нас на ногах легкие летние туфли. . . После нескольких минут пребывания под снегопадом я промок до нитки. Мы уже стали сомневаться, выберемся ли отсюда живыми.

Видя мое состояние, Бактыкан – даром что женщина – тоже выбралась наружу мне на помощь. Нас теперь стало беспокоить еще и то, что мотор, натужно работая в попытках выбраться из снежных заносов, потреблял больше горючего, и его могло не хватить. Тогда наше положение стало бы просто отчаянным.

Одна из картин Азимжана Аскарова

Я совсем не хотел замерзнуть насмерть в этих горах, словно одинокий заблудившийся альпинист. И я стал что было сил кричать и звать на помощь.

Абдуназар воззвал к моему рассудку: «Азим-ака, вы что, с ума сошли? Да тут до самого Таш-Кумыра нет ни одной живой души!» Но я продолжал кричать. . . Вдруг перед нами возник незнакомый человек с переносным фонарем в руках. Сам Аллах послал его нам на радость!

Это был сторож строительной компании, занятой прокладкой автомобильной дороги Таш-Кумыр – Кербен. Услышав мои крики, он решил, что это вопли несчастных, попавших в аварию на дороге, и заспешил к нам на помощь. Незнакомый парень-киргиз оказался настоящим силачом, и с его помощью наша машина довольно далеко продвинулась вперед. Но дальше был крутой подъем. Наш спаситель хорошо знал эти места, он сказал, что такую крутизну нам не одолеть. Он предложил нам укрыться от ненастья в машине, пока он сходит в ближайшее село, где разбудит и позовет на помощь нескольких друзей.

Он скрылся в снежной круговерти.

У нас мелькнула мысль: «Видно, это просто учтивый способ отделаться от нас. Какой безумец в такую ночь захочет выбраться из теплой постели и отправиться на спасение невесть откуда взявшихся незнакомцев?!» Но даже при этих наших подозрениях мы были искренне благодарны ему за его помощь в такой трудный час.

Стужа и безмолвие. . . Мне стали представляться жуткие картины с замерзшими альпинистами на диких скалах.

Промокший до нитки, я трясся всем телом от холода. От стужи не спасал даже салон легковушки. И вдруг в кромешной тьме и звенящей тишине послышались голоса, которые становились все ближе. Нежданно снежную пелену словно прорвали коренастые фигуры, и перед нами предстали наш избавитель и с ним еще четверо парней.

Теперь уже с подоспевшей подмогой мы стали проталкивать нашу машину вперед. Она тяжело продвигалась со скоростью шагающего человека, и наконец, мы оказались на самой вершине перевала. Парни сказали нам, что мы достигли самого высокого перевала на автодороге Таш-Кумыр – Кербен, и что дальше дорога пойдет только под уклон. Значит, теперь поедем без сложностей. . .

Только осознав, какая опасность только что миновала, мы ощутили зверский голод, и не на шутку разыгравшийся, прямо-таки волчий аппетит заставил нас сразу вспомнить о пакетах с поминальной снедью от нашего друга Сартбая. В ночном мраке мы разложили на капоте машины их содержимое и основательно перекусили. Абдуназар вручил парням свою визитку и наказал непременно позвонить ему, если случится приехать в Джалал-Абад. Крепко обняв их, как братьев, мы попрощались с ниспосланными нам самим Аллахом спасителями.

Горючее в машине было на исходе, а потому пришлось экономить на спусках, съезжая накатом, с выключенным мотором. Добравшись таким образом до Таш-Кумыра, мы заехали на автозаправочную станцию и залили полный бак бензина.

Хотя отопление в машине и было теперь включено на полную мощность, я все не мог согреться, потому что промок до нитки, и меня били озноб и кашель. . .

Мы добрались до моего дома в полночь. Жена Хадича начала процедуры народной медицины, отпаивая меня чаем с малиной. . .

Азимжан и Хадича Аскаровы

Я сильно опасался, что меня ждет пневмония. Но проснулся я как ни в чем не бывало. Утром позвонил Абдуназар и, услышав мой бодрый голос, заметил: «Азим-ака, да вы сделаны из железа. . . »

Никто из пяти парней, которые той жуткой ночью спасли нас от верной смерти, потом не приезжал в Джалал-Абад. Может, они позвонить постеснялись. . . Но на всю оставшуюся жизнь я сохраню в душе память об их самоотверженности и человечности.

* * *

…В суде адвокат Нурбек Токтакунов задал прокурору Тороджановой вопрос: «Если вам было известно уже 13 июня, что Аскаров совершил тяжкое преступление, почему же вы 15 числа отпустили его домой?» На это госпожа прокурор отговорилась… «недостатком времени».

Но самый главный вопрос: если сотрудники милиции меня видели днем 13 июня на мосту, почему сразу, в тот же день или вечер, не арестовали? Почему, задержав меня 15 июня, снова отпустили домой? На все эти вопросы ответ один – показания против меня ложны. На вопрос: «Почему же, увидев Аскарова на мосту, где было совершено убийство, вы не задержали его?» - один милиционер ответил, что находился в состоянии шока.

Шок?! Но ведь не трое суток! И милиционеры, якобы «не известившие своевременно» свое руководство о моей причастности к преступлению, аккурат 13 июня дружно строчили рапорты своим начальникам! По крайней мере, их рапорты датированы этим числом! Да и сам начальник милиции Мамыр Мергентаев в тот день побывал на том проклятом мосту и утверждал, что видел меня там! Так почему же он не дал приказ арестовать меня оперативно? Почему?! Ответ один – идея бросить меня в тюрьму и тем самым избавиться от меня посетила их именно 15 июня, когда я занимался своим делом – фиксировал следы погромов и поджогов домов. . .

* * *

…2015 год. Конец апреля. Я прогуливался в положенное время, и тут раскрылась дверь, и надзиратель вручил мне большой конверт, в нем - текст на русском и английском языках. Письмо было отправлено из посольства США в Бишкеке, и там было сказано, что за большой вклад в дело защиты прав человека я удостоен ежегодной награды Госдепартамента США. В связи с этим госпожа посол поздравляла меня и известила, что награда будет вручена в Госдепартаменте США в течение двух месяцев. Я был так растроган, что встал ком в горле, задрожали руки, и в таком состоянии я долго кружил по прогулочной площадке с крепко сжатым в руках письмом и плакал в голос. Не понимая, в чем дело, пораженный надзиратель спросил: «Что-то случилось? Все в порядке?» Я смог объяснить, в чем дело, только через некоторое время, придя в себя…

Одна из картин Азимжана Аскарова

* * *

…Сегодня, даже пребывая за решеткой, я горд и свободен, потому что свободны мой дух, сознание и взгляды на мир. Именно в этом секрет силы и бессмертия человека. Мой голос, суждения и вся моя деятельность ныне известна всему миру: информация распространяется, находя свое место в самых сокровенных уголках души у тысяч и тысяч людей. Это ведь ниспосланный мне свыше великий дар Всевышнего и истинное счастье!

Я могу умереть или быть убитым моими врагами. На все воля Аллаха. Но даже в этом случае этот бренный мир покинет лишь мое тело. Душа же моя останется жить в сердцах многих тысяч людей. Потому что Аллах даровал мне живущих на всех пяти обитаемых континентах бесценно дорогих друзей, которые не остались равнодушными к моей судьбе. И я буду жить в их сердцах, пока живы они…

* * *

… Я бесконечно благодарен моим дорогим друзьям, руководителям и сотрудникам различных организаций, начиная от ООН и кончая общественными объединениями Кыргызстана, всем тем, чье имя, может быть, упустил из виду в этой книге. Пусть Всевышний благословит и вознаградит всех вас!

Я горжусь вами и безмерно счастлив, что у меня есть такие друзья!

Когда-нибудь придет день, когда все эти клеветники и лжесвидетели, которые упекли нас в тюрьму, признаются в содеянном, расскажут кому-нибудь о том, как все было на самом деле. Потому что никому не хочется уйти из жизни с таким тяжким грехом на душе. Даже самому воинственному атеисту. Не зря ведь и узбекам, и у киргизам издавна известна поговорка «правда гнется, но не ломается».

Те, кто подготовил и осуществил в июне 2010 года свои преступные замыслы не только против меня и осужденных вместе со мною односельчан, но и против всех погибших с обеих сторон, и те, кто вышел сухим из воды, – сегодня торжествуют без стыда и совести. Пока все идет по их бесчестным, грязным планам. Но впереди их ждет неизбежный суд, всегда безошибочный, не признающий мзды и указаний самых больших чиновников, – суд Всевышнего. . . »

Подробнее читайте на fergananews.com ...

273 +