2017-11-16 19:37 |
Кандидат социологических наук Ягеллонского университета в Кракове (Польша) Анна Цеслевская работает в Центральной Азии с 2006 года. В 2014-15 годах она проводила исследование о жизни и работе биби-отун (отынча) – наставниц, которые обучают женщин и детей на дому или в специальных школах чтению коранических текстов на арабском языке и самым простым бытовым молитвам, нормам поведения (так называемая «тарбия»).
Анна изучала биби-отун в Таджикистане (Худжант, Душанбе) и Кыргызстане (Ош), и мы решили ее расспросить об этом социальном институте.
– Почему вас заинтересовала тема биби-отун?
– Во время моей работы в Азии меня часто приглашали на различные женские мероприятия, некоторые из них вели биби-отун, и я заинтересовалась этим социальным феноменом.
Дело в том, что в странах Центральной Азии существует четкое разделение на женский и мужской мир, что особенно заметно в области религии. Женщины не посещают мечеть, но совершают паломничество к святым местам и проводят обряды в своем кругу – именно так появились так называемые женские религиозные лидеры.
Можно говорить о разных типах женского социального лидерства в Узбекистане и Таджикистане. Это биби-отун (биби халифа, отынча, отун), которые занимаются религиозным просвещением среди женщин и детей, проводят женские ритуалы, организуют женское паломничество к святым местам и передают ученикам свои знания о Коране, хадисах, легендах и традициях; это фолбин – предсказывают будущее, бахши – шаманы, момо-доя – повитухи, киначи – снимают порчу и сглаз и т. д. Иногда эти функции пересекаются, и одна и та же женщина может проводить различные ритуалы.
Чтение Корана. Ош, Кыргызстан, 2015. Фото Анны Цеслевской
Кроме преподавания Корана, у отынча есть несколько социальных функций Первая – это помощь в решении семейных проблем. Чаще они дают советы женщинам, но иногда и мужчинам, если узнает об их проблемах от женщин. Например, у одной женщины пил супруг, и отынча пришла к нему в дом и рассказала, что знает одного сильно пьющего человека, так вот его дочерей из-за этого никто замуж не возьмет. Отынча стараются не допускать разводов в общине, особенно сейчас, когда мужчины уезжают на заработки, а их жены остаются жить со свекровями.
Вторая важная функция отынча – преподавание так называемой «тарбии», т. е. норм поведения. Девушки, знающие эти правила, легче находят женихов, да и будущие свекрови ищут для своих сыновей именно таких – воспитанных – жен.
В-третьих, отун – лидер женского сообщества. У сильных отун может быть до 300 женщин в зоне влияния, и тогда лидеры уже подключаются к решению социальных проблем. Я знала одну отынча, которая снимала порчу и лечила людей с помощью чтения Корана. Параллельно она работала в школе, поэтому мы (тогда я работала в Таджикистане в одной международной организации) подключили ее к социальному проекту по женской гигиене. Она помогла собрать женщин и передать им знания. И она все делала, следуя Корану.
Четвертая функция отынча – формирование мнения женской части общины по различным вопросам, в том числе и по политическим.
Раньше отун выходили исключительно из семей религиозных лидеров, местной аристократии (саидов, ходжа, тура), но сегодня религиозными учителями могут стать женщины, которые хорошо знают ислам, обряды и традиции и пользуются авторитетом среди членов общины.
– Какие ритуалы проводят отынча?
– Существует три условные группы ритуалов. Первая группа – это религиозные обряды, совершаемые во время исламских праздников: Рамадан, Курбан байрам, Ашур, День рождения Пророка Мухаммада – Мавлуд, паломничество в Мекку.
Вторая – ритуалы, связанные с этапами жизненного цикла, которым нужно религиозное сопровождение: рождение ребенка, обрезание, брак, траур…
Третий – ритуалы доисламского происхождения, например, связанные с Новрузом или ритуалы «Биби мушкил кушо» и «Биби Сешанбе» (восходящие к культу древней зороастрийской богини Анахит – ред. ), культы природы и предков.
Расскажу вам про некоторые ритуалы. «Биби мушкил кушo» совершается каждую среду, чтобы обеспечить выполнение чьих-то желаний, найти решение проблем – облегчить жизнь или снять напряжение, «открыть путь». Перед ритуалом «Биби мушкил кушo» надо приготовить специальное блюдо, халватар, два часа варят сахар с маслом и мукой. Для исполнения ритуала обязательно нужно принести вату, кишмиш и нечетное число свечей.
На столе должны быть хлеб, соль, сахар, молоко, вода с сахаром и исрык (веточки засушенной травы с трехгранными семенными коробочками), которым окуривают помещение. Биби-отун читает не только специальные рассказы, но и суры. В это время женщины отделяют хвостики от изюма, кладут их в вату, которую затем надо опустить в воду. Хвостики символизируют мучительную проблему, которую нужно изгнать. Чтобы все загаданное сбылось, обряд надо проводить семь раз в год, но есть и такие, кто исполняет его каждую среду.
Ритуал «Биби Мушкил кушо» в Каландар Хона, Худжанд, Таджикистан. 2014 год. Фото Анны Цеслевской
«Биби Сешанбе» проводят по вторникам пять или семь пожилых или разведенных женщин. Для ритуала надо подготовить специальное блюдо – омоч: молоко с шариками из теста. Отун читает ривоят (предание) о Биби Сешанбе - святой женщине, которая помогла сироте. В центральной части стола стоят свечи – нокча, которые готовят из веточек разных деревьев, например, ивы. На них наматывают вату, окунают в хлопковое масло и поджигают. Надо подготовить 41 свечу для духов момо, которые помогают женщинам. Этот обряд часто проводят перед свадьбой, чтобы молодые жили счастливо. На столе всегда много белого: блюда из муки и молока, сахар, соль. Головы женщин покрыты белыми платками. Белый в Азии – символ чистоты и светлого, т. е. счастливого, пути.
Еще одна очень красивая традиция отынча, которая исчезает, – это пение газалы (лирических стихов, положенных на музыку). Хорошая отынча должна иметь хороший голос и уметь петь. Отынча исполняют свои собственные стихи или произведения местных поэтов. Во время пения они могут подыгрывать себе на разных музыкальных инструментах: дойре, бубне, дутаре и других.
Я присутствовала на разных ритуалах: кто-то хотел выдать дочку замуж, кто-то искал невестку для внука, одна женщина боялась, что у нее рак, и просила высшие силы излечить ее, хотя и в больницу она тоже обращалась.
Ритуал «Биби Мушкил кушо» возле мазара Якуба Чархи, Душанбе, Таджикистан. 2014 год. Фото Анны Цеслевской
Отмечу, что эти ритуалы могут проводиться и в публичных местах. В Худжанде есть такое место – Каландар хона, – где до недавнего времени по средам читали «мушкил кушо» для женщин. Второе место было на базаре напротив мазара Якуба Чархи в Душанбе – там биби-отун арендуют площадку за деньги. Женщины приносят необходимые предметы, и отун проводит обряд. Я знаю, что в последние годы женщины часто приносят фото сыновей и мужей, которые уехали на заработки, чтобы отун прочла молитву. Они думали, что я русская, и просили передать привет России, благодарили, что эта страна дает работу их сыновьям.
Отун также проводят ритуалы в мазарах – святых местах, куда приходят паломники.
– Отынча выступают и в роли психологов?
– Да. Можно сказать, что эти ритуалы имеют терапевтическое значение, помогая людям сбросить напряжение в трудных жизненных ситуациях, восстановить психологическое равновесие. Женщины на этих встречах могут свободно говорить.
– Новые времена как-то влияют на институт биби-отун?
– Сейчас наблюдается конфликт между старым и новым поколением религиозных лидеров Центральной Азии. Женские ритуалы подвергаются критике со стороны тех, кто считает, что ислам надо очистить от языческих традиций. Люди получают зарубежное образование и начинают по-другому толковать ислам. Кроме того, сейчас, конечно, люди могут выбирать, какие религиозные знания им больше подходят, интернет все изменил. Старые традиции перемешиваются с новым пониманием религии. Все это приводит к сокращению числа биби-отун и вымиранию традиционных ритуалов на территории Центральной Азии.
Например, недалеко от Оша живет одна учительница ислама, которая преподает английский в школе и арабский в медресе, она не проводит традиционных ритуалов, так как изучает ислам, где говорится, что это неправильно. При этом ее свекровь ритуалы проводила и была табибом (народным лекарем), отец также занимался нетрадиционными видами врачевания. Но ошская учительница не видит в этом конфликта.
Намаз. Мазар недалеко от Исфары, Таджикистан. Фото Анны Цеслевской
Другая женщина, одна из самых известных отынча в Ошской области, 58-летняя Камила, связанная с суфийским братством Накшбандия, изучала ислам еще при советской власти, училась у своего дяди в Андижане. Она преподает ислам много лет и проводит традиционные ритуалы. Воспитала 11 отынча, которые сейчас работают самостоятельно.
В исламском обществе все «колдуны» подвергаются критике, так как считается, что они связаны с шайтанами. Я не слышала, чтобы про биби-отун тоже так говорили, но критике подвергаются некоторые ритуалы, которые они совершают. Среди отынча есть конкуренция, и проигрывают те, кто хуже читает Коран или у кого не такой мелодичный голос. Есть отун, которые получают за свою работу деньги. Но настоящие религиозные лидеры денег не просят, потому что человек не должен читать Коран за деньги.
– Как государство относится к отун?
– Возрождение ислама – сложный процесс, который пошел изнутри еще во времена СССР в 1960-70 годы. А после распада СССР начался новый виток возрождения ислама. Постсоветские страны Центральной Азии создали государственные институты, связанные с исламом, и у каждой страны появилась собственная религиозная политика.
Анна Цеслевская, автор книги «Islam with a female face: How women are changing the religious landscape in Tajikistan and Kyrgyzstan» («Женское лицо лицо ислама: Как женщины способствуют трансформации религии в Таджикистане и Кыргызстане»)В Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане всегда существовали неформальные религиозные лидеры, в том числе и женщины, которые оказывали влияние на общество. Например, в Кыргызстане были популярны бакши (шаманы, лечащие изгнанием духов, – ред. ). Но сейчас появились новые религиозные лидеры, которые обучались за рубежом на деньги Саудовской Аравии, Турции и других стран. У них другой взгляд на религию. У так называемых «новых мусульман» есть мнение, что институт отун – это пережиток прошлого.
Считается, что в Кыргызстане более гибкий подход к религии, чем в Таджикистане. Государство пытается поддерживать традиционный национальный ислам – правда, никто не знает, что это такое. Мне непонятно, как в Кыргызстане определяют, кто относится к радикальному исламу, а кто нет. Однажды я присутствовала на хутбе (проповеди) в пятницу в Центральной мечети Бишкека, и потом меня одна женщина пригласила на урок салафитского муллы – усто Ихласа, который проходил в одном месте около Дордоя (большой рынок возле Бишкека – ред). У усто Ихласа оказался ортодоксальный, так сказать, «черно-белый» подход к исламу, и при этом он открыто работает в Бишкеке, у него есть своя община.
Особенно активно лидеры ортодоксального ислама стали действовать на юге Кыргызстана; усилилось давление на традиционных религиозных лидеров. Институт отун начал исчезать, и теперь обряды проводят, в основном, пожилые женщины в узком кругу.
Также в Кыргызстане есть женская религиозная общественная организация «Мутакаллим», которая объединяет нескольких женских религиозных лидеров. Они обучают женщин исламу и помогают решить социальные вопросы. Я была три года назад в Бишкеке на конференции по вопросам религии, которую организовала «Мутакаллим». Туда же пригласили религиозных женщин из Таджикистана и Казахстана. Одна из таджичек была очень удивлена, что новые исламские учителя в Кыргызстане называются отынча, хотя, по ее мнению, к ним не относятся.
Сегодня встал вопрос, кто такие женские религиозные лидеры? Это женщины, которые могут преподавать ислам и влиять на других женщин. Если женщина может это сделать – она религиозный лидер, но если у нее нет влияния, – она просто человек, который знает ислам. Важно, чтобы отынча знали традиции, тарбию и обучали этому других женщин. Однако новые религиозные лидеры считают, что традиции, которые поддерживают отынча, – это ширк (многобожие) или бид’а (нововведение, что тоже не приветствуется, – ред. ), что отынча не знают Коран и т. д.
Как рассматривать процессы исламизации, происходящие в странах Центральной Азии: возвращение к истокам, серьезная угроза, выбор обществ, инструмент мобилизации для государств или же иллюзия? Ответы на эти вопросы попытались найти эксперты из четырех стран: Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана — в исследовании «Центральная Азия: пространство «шелковой демократии». Ислам и государство». – А как обстоит дело с неформальными духовными лидерами, в том числе с биби-отун, в Таджикистане?
– Там была оппозиционная Партия Исламского Возрождения Таджикистана, которую запретили два года назад. Однако сейчас власть пытается контролировать всех религиозных лидеров, не только биби-отун, там закрыты практически все медресе. В Худжанде власти создали формальную ассоциацию, которая пытается контролировать всех биби-отун. Ее возглавляет женщина, чиновник без религиозного образования, и община не доверяет ей так, как доверяла своим отынча, у нее нет влияния и авторитета, как у настоящего религиозного лидера.
Религиозных лидеров в Таджикистане преследуют, так как у этих людей есть авторитет и они могут неформально влиять на общество, выступая против власти. В итоге почти все исламские институты в стране контролируются государством, и многие религиозные лидеры ушли в подполье или уехали в Россию и Европу.
– По-вашему, лучше, чтобы было как в Кыргызстане, когда отсутствие государственной регуляции может привести к непредсказуемым последствиям?
– Конечно, ислам и вообще религию надо как-то контролировать. Но вопрос в том, что таджикская власть давит на всех религиозных лидеров и хочет их подчинить себе, потому что боится политической оппозиции. Ситуация в стране очень сложная, уровень жизни низкий, люди уезжают в миграцию, и власти контролируют ислам, чтобы религиозные лидеры не повлияли на общество, не создавали условий, скажем так, для переворота. Проблема не в контроле над исламом, а в том, что правительство Рахмона не пытается ничего делать для улучшения жизни людей. В итоге это приводит к развитию радикализма.
Надо определять причины радикализма. Идеология – одна причина. Но есть и другие. Представьте, что вы живете в отдаленном таджикском селе, у вас шестеро детей и вас депортировали из России. И вот вам предложили присоединиться к ИГИЛ ((так называемое «Исламское государство», запрещенная террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ. , Daesh араб. , ДАИШ), бороться во имя Аллаха и получать деньги. И вот тут важна работа религиозных лидеров, которые объяснят, что такое ИГ и почему это плохо. Закрытие медресе, появление интернета, высокий уровень бедности и низкий уровень образования приводят к такой ситуации.
В Кыргызстане я разговаривала с различными женскими религиозными лидерами. И они рассказывали, как к ним приходили женщины и спрашивали, можем ли мы уехать в Сирию, ведь там исламское государство, а мы хотим помочь нашим братьям и сестрам. И им объясняли, что ИГИЛ – это террористы и ехать в Сирию не надо. В Таджикистане религиозные лидеры до недавнего времени тоже проводили уроки ислама и объясняли разницу между исламом и терроризмом. Но сейчас возможность получить исламское образование в Таджикистане очень ограничено, хотя некоторые религиозные лидеры продолжают проводить уроки ислама на дому, неофициально – как в советское время.
Ситуация очень сложная, такие вещи надо контролировать. И радикальный ислам надо изучать, потому что он еще и развивается – государство создает условия для его развития.
О том, где происходит процесс вербовки граждан, и насколько справедливы утверждения, что миграционные потоки несут в себе террористическую угрозу для России, «Фергана» писала в статье «Россия, Центральная Азия, мигранты. Откуда и куда веет угрозами экстремизма?»– Что происходит в России с верующими гражданами, приезжающими из Центральной Азии?
– Это интересно. Например, таджики могут свободно ходить в мечеть и на уроки религии, хотя у себя на родине они боятся это делать. Я сама хожу на эти уроки и вижу, как мигрантам в России интересно изучать ислам. Есть и другие, кто оставляет религию, начинает пить и есть свинину.
Я понимаю, что для России такой поток мигрантов – это шок, столкновение культур. Ислам – один для всех мусульман, но существуют разные мусульманские традиции, и конечно, мусульманская культура Поволжья отличается от мусульманской культуры Центральной Азии. И среди мигрантов – новое поколение 25-летних, которые вообще не помнят СССР и не идентифицируют себя с россиянами. Тут также важно работать над тем, чтобы люди разных культур понимали и принимали друг друга.
Записала Екатерина Иващенко
.
Подробнее читайте на fergananews.com ...