2017-12-6 15:49 |
Джурахон Маматов – один из немногих живущих в Таджикистане русскоязычных писателей. За его плечами — служба в советской авиации, работа в Международной организации по миграции (МОМ), командировки во многие горячие точки планеты.
Имея солидный жизненный багаж, уже в довольно зрелом возрасте Джурахон взялся за писательское перо. Глубокое осмысление происходящих в человеческом обществе событий и процессов он излагает через понятные сюжеты, простым и живым языком. Причем, именно русским, хотя родным языком считает таджикский. Но на русском думает и чувствует, признается писатель.
Джурахон Маматов — мастер малых прозаических жанров: рассказа, притчи, миниатюры. Несколько лет назад участвовал в конкурсе Международного фонда «Великий Странник — Молодым», проходившем на литературном портале Проза. ру, где его притча «Волк» заняла второе место. По словам самого Джурахона, к мировому признанию он не стремится, самопродвижением не занимается. Для него творчество — это свобода в осмыслении жизненных ситуаций, обстоятельств, норм человеческого поведения. Джурахон Маматов поделился с «Ферганой» воспоминаниями и размышлениями о своей жизни, творчестве и человеческих отношениях.
* * *
О задаче писателя
Долгое время к своей литературной деятельности я относился, как к хобби. Много времени занимала моя основная работа с беженцами в разных странах. Написав несколько десятков рассказов, я увидел, что они интересны читателям. Стал получать отзывы и комментарии, полные сопереживания героям. Я задумался, почувствовав некую ответственность перед своими читателями и сопричастность чему-то еще — неведомому для меня. Литературная деятельность стала меня увлекать своими бесконечными возможностями. Я открыл для себя, что писательство — это настоящая свобода. Свобода духа. То, что я всегда так мучительно искал в жизни.
У меня есть притча «Волк». Она рассказывает о гражданской войне в нашей стране. Эта война обнажила передо мной шокирующие свойства человеческой натуры. Наше общество может быть гораздо страшнее стаи хищных зверей. И одним из моих заключений было то, что в нравственном отношении человечество, возможно, ещё находится у истоков своего развития.
Цивилизация не стоит на месте, технический прогресс позволяет нам осваивать космос, создавать компьютерные технологии, облегчающие труд человека. Но при нынешнем все ускоряющемся темпе жизни выхолащиваются человеческая мораль и нравственность (в это понятие я включаю совесть, любовь, сострадание, великодушие, бескорыстие, искренность и многое другое). Они оказываются в загоне, и люди стыдятся проявления своих чувств. Мне кажется, что задача писателей в том и заключается, чтобы способствовать нравственному развитию человеческого общества, возрождать эти забытые чувства через произведения, которые должны волновать читателей, вызывать эмоции, слёзы печали или радости, чувство соучастия. Ведь только так развивается дух человека — в сопереживании, сострадании, сочувствии. Так что у писателей, «инженеров человеческих душ», в этом направлении много работы.
С ручкой и тетрадью Джурахон никогда не расстается
О детстве и юности
У меня, как и у всех детей советского периода, было счастливое детство. Я родился на юге Таджикистана в пограничном городке Пяндж. Это был замечательный городок с хорошими школами. Благодаря приграничному расположению он был многонациональным. Я учился в одной из самых лучших школ города — в 21-й средней школе имени Садриддина Айни, где были классы с русским, таджикским и узбекским языками обучения. Нам повезло — у нас были высокообразованные педагоги, которые давали крепкие знания по всем предметам.
С детства меня привлекала авиация, и я занимался в авиамодельном кружке при Доме пионеров (забытые в наше время слова). Кружком руководил отставной офицер-пограничник Александр Константинович Фёдоров, который научил нас любить небо, звезды, самолеты. Я перечитал все книги в школьной и городской библиотеке про авиацию, но при этом не был полным «ботаником» — играл в футбол, дрался, хулиганил. Нередко меня вызывали в кабинет к директору.
Успешно окончив школу, я поступил в Ачинское военное авиационно-техническое училище (АВАТУ), которое находилось в Красноярском крае, в Сибири. Военное училище полностью сформировало мой характер и образ жизни — аскетизм, упорядоченный быт, строгое расписание. В нашей казарме проживало 227 курсантов со всех краёв бывшего СССР.
Увлечение, ставшее профессией
После училища я служил лейтенантом в различных авиационных частях ВВС Туркестанского и Киевского военных округов, а также Южной группы войск в Венгрии. Моей специализацией было авиационное оборудование — электрическое, кислородное, приборное; системы автоматического управления и системы регистрации параметров полёта — те самые «чёрные ящики» (хотя в реальности они оранжевые, что облегчает их поиск в случае крушения).
У меня были хорошие перспективы, но я заинтересовался изучением иностранных языков. В 1985 году я подал документы на поступление в Военный институт иностранных языков в Москве. Многие абитуриенты являлись офицерами различных родов войск. Командование полка дало мне, как дисциплинированному и образцовому офицеру, согласие на поступление, однако из штаба дивизии поступил отказ с рекомендацией поступать в технический вуз на том основании, что я относился к инженерно-техническому составу. Я пытался переубедить руководство штаба, но все было напрасно. В 1989 году мне пришлось уволиться из армии, хотя в военной авиации меня ждала прекрасная карьера — я считался подающим большие надежды офицером. Однако я не жалею об этом, поскольку добился своего — в 1990 году поступил на факультет иностранных языков в Душанбинский государственный педагогический институт.
Это был новый интересный опыт — будучи военным офицером в звании старшего лейтенанта запаса снова сесть за парту вместе со вчерашними школьниками. Несмотря на то, что в стране уже начинался хаос, а в 1992 году разразилась гражданская война, учиться было интересно. Многие педагоги, в том числе преподаватели факультета иностранных языков, покинули Таджикистан, так что уже с 4-го курса я сам начал преподавать в родном вузе.
В 1995 году я с отличием окончил институт и начал работать переводчиком в Международной организации по миграции (МОМ), которая занималась транспортировкой вынужденных беженцев из Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) в Душанбе. Шла война, было много беженцев, которые в международной практике именуются внутренними перемещёнными лицами. В 1997-99 годах МОМ совместно с Управлением Верховного комиссара по делам беженцев при ООН возвращали таджикских беженцев на родину из разных стран, в том числе из Туркменистана, и я принимал участие в этой работе.
Работая в Международной организации по миграции, Джурахон Маматов побывал во многих горячих точках
Любовь, встреченная по дороге
Свою жену я встретил в одном из таких конвоев с беженцами. Мы перевозили беженцев по разбитым горным дорогам того времени, соединяющим центр ГБАО — город Хорог — с Душанбе. Вдоль дорог валялись подбитые, обгорелые остатки танков и БТР. Ощущение опасности и страх людей передавались и нам, сотрудникам международных организаций. Несмотря на соглашение о прекращении огня, заключенные между правительством и оппозицией при посредничестве ООН, путь был полон опасностей. В тот раз мы были в пути более трёх суток. Сотрудники международных организаций и беженцы очень подружились, стали близки друг другу. Мы вместе подвергались опасностям, попадали под обстрелы, но, слава Всевышнему, никто не пострадал.
Мою Гульшод я встретил в одном из автобусов нашего транспортного конвоя. Как только я увидел ее, то сразу понял, что это — та самая девушка, которую я искал всегда. Но об этом я ей сказал не сразу — наши традиции не позволяют открыто выражать чувства. По приезде в Душанбе мы стали встречаться, хотя оба понимали, что шансов быть вместе у нас немного. По иронии судьбы мы принадлежали к разным лагерям: она была родом из ГБАО, а я — из Хатлонской области. Выходцы из этих регионов считались противоборствующими сторонами, и я был уверен, что ее родня никогда не даст согласия на наш союз. А мы хотели быть вместе вопреки и наперекор всему.
Шел 1995 год. Через некоторое время политическая ситуация ухудшилась. Конвои прекратились, поскольку бои между оппозицией и правительственными силами возобновились. У международных организаций не было возможности снова оказаться на Памире, и я еще долго не мог просить руки Гульшод у её родителей. Только через год мне удалось попасть на Памир, в Рушан, где я попросил ее родителей благословить нас. Им было трудно принять это, но они согласились, и до сих пор я мысленно благодарю их за понимание.
13 декабря 1996 года, когда в Хороге отмечали 60-летие принца Карима Хуссейна Ага Хана, духовного лидера мусульман-исмаилитов, мы совершили мусульманский обряд «никох» и сыграли свадьбу в полном соответствии с обрядами Горного Бадахшана. Вот так все совпало в нашей жизни. Мы живем душа в душу, у нас двое детей. И я благословляю тот конвой, что помог мне встретиться с моей судьбой.
Горы Таджикистана — это сила и вдохновение для писателя
О пользе путешествий
По роду деятельности в МОМ мне пришлось побывать во многих странах, где я занимался беженцами. Туркменистан, Иран, Македония, Косово, бывшие территории Югославии, Россия, Кыргызстан, Казахстан, Грузия, Азербайджан, Украина, Румыния, Мальта, Непал, Индия, Таиланд, Иордания, Турция, Афганистан — это лишь некоторые страны, с которыми я познакомился. Моя работа заключалась в оказании технической и логистической поддержки транзитным центрам и транспортным колоннам.
В 1999 году во время Косовского кризиса я был командирован в Македонию в город Скопье для работы с беженцами, большинство из которых являлись этническими албанцами из Косово. Встречались и сербы. На территории Македонии были организованы лагеря беженцев, откуда пострадавших отправляли в третьи страны для временного проживания, пока не утихнет конфликт. Позже мы возвращали их обратно. Моя работа заключалась в оказании помощи в транспортировке беженцев из лагеря до аэропорта и, по возвращении из аэропорта, до Косово. Это была страшная, жестокая и бессмысленная война, очень похожая на нашу, межтаджикскую.
Почти 8 лет я работал в Непале, где сделал для себя очень интересное открытие: у подавляющего большинства непальцев совершенно отсутствует враждебность. За годы работы в этой стране я не увидел ни одной драки или агрессивной словесной перепалки. У нас же регулярно сообщаются новости о поножовщинах и кровавых конфликтах. Почему в наших постсоветских странах столько агрессии? Для меня агрессия — это первый признак безграмотности, отсутствия культуры и уважения к другому человеку. Своё духовное величие нужно показывать добрыми поступками, вежливым отношением к собеседнику любой национальности и вероисповедания, а не кулаками и враждебностью. Может быть, наша агрессия и неприятие чужой культуры связаны еще и с тем, что мы замкнулись в своем национальном мирке и мало видели?
Побывав во многих странах, я убедился, что путешествия очень обогащают человека, учат его толерантности и уважению людей друг к другу. Есть в таджикском языке понятие «одами джахондида» — человек, повидавший мир. Наши предки хорошо знали о пользе путешествий и интереса в приобретении знаний в различных вероисповеданиях, культурах. Посещение других стран, общение с людьми другой культуры и иных взглядов на жизнь открывает глаза на мир, заставляет задуматься, что каждый из семи миллиардов людей планеты Земля имеет право на свой взгляд и своё понимание жизни. Главное, чтобы эти взгляды не были агрессивными и не вредили другому человеку.
Записала Ульфат Масум. Фото предоставлены Джурахоном Маматовым
.
Подробнее читайте на fergananews.com ...