До недавнего времени она носила мужское имя, фамилию и одежду. Однако, по ее признанию, в мужском теле ей никогда не было комфортно. Она хотела надевать платья, наводить макияж и чувствовать себя настоящей женщиной.

Собственно, женщиной она себя ощущала с детства, но что с этим делать, как быть – не знала. Ведь в Таджикистане, где она родилась и выросла, о трансгендерности говорить не принято. Получить разрешение на операцию по смене пола оказалось очень трудной задачей. Новый образ Милы (имя изменено) не приняла даже ее родная мать. Пройдя унижения, насмешки, оскорбления и отчуждение самых близких людей, Мила решила покинуть Таджикистан и начать новую жизнь в другой стране.

Когда она обратилась в редакцию «Ферганы» с готовностью рассказать свою историю, мы спросили, почему для нее это важно. «Чтобы чиновники знали, что мы есть, и не отмахивались от наших проблем», - ответила Мила. Так совпало, что наш разговор с Милой состоялся в канун Международного дня памяти погибших трансгендеров, отмечаемого в мире 20 ноября.

- Когда ты поняла, что мужской облик не соответствует твоей сущности?

- Помню, еще лет в 10 мне нравилось все девчачье. Мне хотелось надевать платья девочек. В школе меня тянуло к девочкам, но я вынуждена была общаться с мальчиками – боялась, что надо мной будут смеяться. А когда я оставалась с девочками наедине, вела себя с ними, как девочка. Домой, конечно, я приходила другим человеком, чтобы родители ничего не заподозрили. Когда я стала старше, в мамино отсутствие примеряла ее одежду. Но я давила в себе «женские манеры», убеждала себя, что должна соответствовать мужскому облику. Некоторые коллеги по работе замечали во мне женственность, но предполагали, что я гей. Я долго разбиралась в себе, понимала, что страдаю, и при этом пыталась отвергнуть мысль, что мое женское начало преобладает над мужской оболочкой.

- Сколько тебе сейчас лет?

- Сорок.

- И ты решилась преобразиться только недавно. Был какой-то толчок?

- Переломным для меня стал август прошлого года. Одна моя близкая знакомая, видя мои страдания, открыла мне глаза. Она сказала: «Хватит себя мучить. Признайся себе, что ты женщина, и будь женщиной». От нее я узнала про препараты, повышающие уровень женских гормонов, о которых раньше не слышала. Потом она сожалела, ругала себя за то, что подтолкнула меня к этому выбору. А я ей очень благодарна – она помогла мне освободиться от оков, которые я носила всю свою жизнь.

Я помню тот день, когда я приняла решение стать женщиной – это было 23 сентября 2015 года. В этот день я начала свой новый путь – купила в аптеке гормональные таблетки. В интернете стала искать форумы, статьи на эту тему, переписываться с такими же, как я. На этих форумах узнавала, какие лекарства принимать, ведь посоветоваться было не с кем. Это очень тяжело, когда в организме идет гормональная перестройка. А в Таджикистане нет эндокринологов, которые занимались бы трансгендерами. Я не могла найти такого специалиста, поэтому принимала гормональные препараты по совету других трансов. На свой страх и риск. Но настоящие проблемы у меня начались с людьми, когда стали происходить внешние физиологические изменения и стал меняться голос.

- Как на это реагировали окружающие?

- Я испытывала пристальное внимание к себе соседей, которые шушукались, сплетничали, а иногда и бросали в лицо, что я «голубой». Да, поначалу мне было немного неудобно перед ними. Но когда я перешла на более сильный гормональный препарат весной этого года, во мне уже столько смелости набралось, что я стала делать легкий макияж, одевать женские блузки с джинсами, хотя платья и юбки носить не решалась. Я начала отращивать волосы. Соседи, конечно, продолжали сплетничать – вчера видели одного человека, а теперь. . . А у меня психика настолько изменилась, что я начала им отвечать: я «его» сестра.

Ладно, люди, но мои родные стали позорить меня. Самое ужасное было то, что вся моя семья от меня отвернулась. Братья сказали: «Мы тебе больше не братья. Или ты опять становишься мужиком, или чтоб тебя в семье больше не было. Покупай билет и уезжай, куда хочешь, потому что ты позоришь нашу семью». А мама – самый родной мне человек – постоянно называла меня всякими нехорошими словами, даже грозилась, что обратится к врачам, чтобы меня ввели в коматозное состояние и насильно вкалывали тестостерон. Сейчас, конечно, она переживает, потому что я далеко от нее. Мы созваниваемся. Но она до сих пор не приняла меня.

Я очень люблю маму и понимаю, что ей тоже несладко было – соседи сплетничали, постоянно ее спрашивали: «Это ваша невестка к вам приходит или сестра?». Я ходила к маме по вечерам, когда стемнеет, старалась, чтобы никто меня не заметил. И сейчас я не открываю своего имени только из-за своих родных, которые остаются в Таджикистане.

- А ты знала в Таджикистане еще таких людей, как ты?

- Трансгендеров я больше не встречала, хотя мне говорили, что в Душанбе такие люди есть, но почти все они ведут очень скрытную жизнь и открыто не проявляют свою идентичность. Я искала их через социальные сети, через сайты знакомств, но так и не нашла никого. Наверное, в Таджикистане – единицы таких, как я: кто не скрывал свой статус перед чиновниками и пытался отстаивать свои права.

- В итоге – ты все-таки решила уехать из Таджикистана.

- Я поняла, что жизни там мне не будет, если даже самые близкие люди отказались от меня. Я была совсем одна со своими проблемами. У меня не было ни друзей, ни подруг, почти все отвернулись от меня. Многие мои знакомые начали избегать меня, посмеиваться, упрекать, издеваться. И чем дальше – тем сложнее было. Меня уже стали посещать мысли о суициде.

Несколько раз я пыталась устроиться на работу, но когда брали в руки мой паспорт – у всех возникал вопрос: разве это вы? Я им честно говорила, что я – трансгендер. Люди шарахались от меня. Они старались поскорее от меня избавиться. Одни ссылались на незнание таджикского языка, другие прямо говорили, что «из-за менталитета мы не можем вас принять». Я им отвечала, что я не пьяница, не наркоманка, не преступница – я просто хочу быть собой. Но никого это не волновало. Я сидела дома, шила, немного зарабатывала через интернет. Мне нужны были дорогие гормональные препараты, приходилось продавать столовую посуду из дома – сдавала ее в антикварный магазин.

Еще одной проблемой было то, что в Таджикистане очень сложно сделать операцию по смене пола. Летом этого года, когда я уже окончательно решилась на операцию, я пошла в одну частную клинику в Душанбе. Там мне сказали, что в стране нет законов, которые позволяют делать подобные операции, и посоветовали пойти в Минздрав за разрешением: «Если Минздрав даст – мы сделаем». Я обращалась и в другие клиники, умоляла их, плакала, но везде мне говорили одно и то же: не можем, нет закона. В Минздраве мне тоже прочитали лекцию про отсутствие законов и отправили в психиатрический диспансер. Там собрали целую комиссию, спрашивали про мою жизнь, работу, полностью меня осмотрели. В итоге я попросила, чтобы мне дали справку о том, что я трансгендер. Мне ее выписали, но больше ничем помочь не смогли.

Так жить было уже невыносимо – в полной изоляции и в ненавистном мне теле. Когда последняя надежда рухнула, и я поняла, что все мои усилия бесполезны, я решила сама сделать себе орхиэктомию. Купила шприцы, лидокаин. Мне уже нечего было терять, потому что все были против меня. Но как раз в это время я узнала об организациях, защищающих права ЛГБТ (аббревиатура «лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры». – Прим. «Ферганы»). Я обратилась в одну из таких организаций, где мне предложили переселиться в Грузию или Украину. Я выбрала Украину. И вот я здесь, в Киеве. Я прилетела 18 сентября, меня уже ждали правозащитники, поселили в квартире. Я живу под одной крышей с такими же, как я. Для меня эти люди стали родной семьей – ближе них у меня сейчас никого нет.

- Ты сказала, что твоя внешность уже не соответствовала фотографии в паспорте. Как ты добралась до Киева – не было ли проблем при пересечении границ?

- Проблемы были еще до выезда – с оформлением загранпаспорта. Я пришла в ОВиР с «его» общегражданским паспортом, а у меня не приняли документы со словами: «Женщина, пусть хозяин паспорта сам придет». Я им объяснила, что это мой паспорт, но я стала другой. Меня не хотели слушать. Хорошо, что ко мне вышла сотрудница ОВиРа, которая отнеслась ко мне более внимательно. Я ей объяснила, что пью гормональные. Она сказала, что паспорт мне сделают, но в нем будут стоять «его» имя и фамилия. Чтобы оформить паспорт на Милу, им нужна была справка из ЗАГСа о том, что я сменила пол. А мне уже надо было срочно лететь в Киев – меня здесь ждали. Ничего не оставалось, как согласиться.

Но в ОВиРе предупредили, что в аэропорту Душанбе могут возникнуть проблемы, поскольку внешность не соответствует имени и фамилии. К счастью, в аэропорту оказались понимающие люди, и когда я им объяснила, в чем дело, меня выпустили. Я летела через Алма-Ату, поскольку прямого рейса из Душанбе в Киев нет. На мое удивление в аэропорту Алма-Аты меня тоже пропустили спокойно и даже не задали ни одного вопроса.

- Как ты себя ощущаешь в Киеве? Там тебе более комфортно?

- Здесь намного легче – люди толерантнее к ЛГБТ, на улице, в транспорте никто на тебя не обращает внимания. Я чувствую себя свободно. Все-таки Украина стремится к европейским стандартам, и здесь ЛГБТ более открыто выражают свои права, а чиновники стараются не затягивать процессы, чтобы не ущемлять права людей. Конечно, здесь тоже много бюрократизма, несовершенные законы, и не все врачи с пониманием относятся к нашей проблеме. Медкомиссии в психоневрологическом диспансере нередко отказывают трангендерам в выдаче заключений для направления на операцию. Мне и тут пришлось побегать за всякими справками, но в Киеве много частных клиник, где делают такие операции. И я добилась своего – в начале ноября, наконец, я стала по-настоящему женщиной, о чем мечтала с детства. Я счастлива – как будто от кошмарного сна очнулась и родилась заново. Мне кажется, что я и не жила раньше.

А с «ним» я попрощалась на операционном столе, поблагодарив «его» за упрямство. Если бы не эта черта характера, то я бы поддалась на угрозы и уговоры родных «не позорить семью» и продолжала страдать, живя не своей жизнью. Но я пошла против стереотипов общества. Это моя жизнь. Почему я должна изменить свое решение только ради того, чтобы угождать чужим людям, которым, по сути, наплевать на меня? Пусть живут своей жизнью и не вмешиваются в мою.

Единственное, о чем я сожалею, что не смогу родить. Во мне еще до операции появился материнский инстинкт. Я все время разговариваю со своим внутренним ребенком, который зовет меня мамой. . .

- Почему ты захотела рассказать о себе?

В 2014 году ректор Таджикского государственного медуниверситета Убайдулло Курбонов на пресс-конференции в Душанбе сообщил, что за последние 10 лет в Таджикистане было проведено 3 операции по смене пола. По данным таджикских НПО, как минимум, 14 трансгендеров решились публично заявить о себе. Реальное же количество таких людей намного выше, но они не обнародуют себя, поскольку боятся быть отвергнутыми родными и обществом. До настоящего времени в Таджикистане известно только об одном случае выдачи нового паспорта человеку, сменившему пол. - Я хочу, чтобы и в Таджикистане, и на Украине, и в других странах СНГ, где мы сталкиваемся с проблемами, знали о том, как мы мучимся, чтобы люди не отвергали нас. В наших странах много предрассудков и заблуждений о трансгендерах – что это падшие, распущенные или развратные в половом плане люди, которым нужен нетрадиционный секс. Это ложные стереотипы. Как сказал один трансгендер, если ЛГБ – это про интимные отношения, то Т-гендер – это про личность. Многие из нас ведут здоровый образ жизни, мы не пьем, не курим, поскольку сидим на гормональных препаратах. Мы также умеем быть верными, хотим любить и быть любимыми, мечтаем о крепкой семье. Мы не преступники, никому не делаем плохого, почему же от нас нужно отворачиваться?

Хочу призвать чиновников здравоохранения, чтобы они обратили на нас внимание, не отказывали в медицинской помощи таким, как мы. Человек имеет право на свою личную жизнь. Своими отказами чиновники заставляют страдать людей, толкают на суицид. Я призываю правительства пересмотреть отношение к трансгендерам. Некоторые доходят до того, что сами себе отрезают гениталии. Не создавайте людям мучения, препятствия и барьеры. Сколько еще таких людей живет и страдает в Таджикистане, Узбекистане, в других республиках? Что им делать – сводить счеты с жизнью?

- Ты же понимаешь, что в мусульманских странах и религия, и менталитет людей более консервативны в подобных вопросах…

- Может быть, это так, но, например, в Иране официально разрешена смена пола. Причем, Иран занимает второе место в мире по количеству таких операций. Правда, там запрещен гомосексуализм, и многие геи делают операции по коррекции пола, чтобы жить со своими партнерами. В любом случае, это делается в исламской стране, а значит – ислам не запрещает подобное хирургическое вмешательство. Таджикистан же – светское государство, в котором тем более должны идти навстречу людям, а не отказывать им неизвестно из каких соображений.

- Каким ты видишь свое будущее?

- Сейчас мне в украинской миграционной службе оформляют статус вынужденного переселенца. Мой таджикский паспорт забрали, взамен выписали официальный документ, с которым я имею право ездить по Украине. В организации «Инсайт», которая оказывает правовую помощь ЛГБТ, мне сказали, что придется немного потерпеть. Сейчас я восстанавливаюсь после операции. А когда получу паспорт переселенца, устроюсь на работу. Я умею шить, готовить, у меня есть диплом массажиста. Может, найду работу по специальности – в журналистике. Еще я делаю из джинсовой ткани красивые брелоки для ключей. Мне это нравится.

Сейчас главное – встать на ноги. Что касается семейной жизни, тут как сложится, как повезет. Я знаю, что будет тяжело, даже, может быть, тяжелее, чем было – от гормонов часто меняется настроение, бывают беспричинные слезы. Но и это стабилизируется. Я обрела гармонию души и тела. Сейчас чувствую себя лет на 20. Мне хочется шить брелоки, петь в караоке песни, готовить вкусные блюда и дарить подарки своим близким. И, кажется, что у меня начался праздник на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Справка (из Википедии): Трансгендерность – несовпадение гендерной идентичности человека с записанным при рождении полом. Некоторые трансгендерные люди идентифицируют себя с полом, противоположным приписанному, другие имеют идентичности, выходящие за рамки бинарной гендерной системы. Трансгендерность сама по себе не является болезнью или расстройством. В то же время некоторые трансгендерные люди в связи с несоответствием своего самоощущения и ожиданий окружающих испытывают сильный стресс, который серьёзно сказывается на их здоровье и качестве жизни. Такой стресс называется гендерной дисфорией. Часто оптимальным решением этой проблемы является трансгендерный переход, который может включать медицинские процедуры по коррекции пола и смену документов. Во многих случаях тяжёлый стресс, который переживают трансгендерные люди, вызван дискриминацией и неприятием со стороны окружающих – трансфобией.

Подробнее читайте на fergananews.com ...

165 +