фото показано с : fergananews.com

Фото с сайта Vesti. uz Эти пять историй - свидетельства спецоперации по отъему собственности, которая много лет проходила в Ташкенте и других городах Узбекистана под прикрытием «борьбы за нравственность».

Милиция, хокимияты и суды объединялись - и втихаря отнимали у людей жилье, которое те сдавали в аренду подставным арендаторам. Квартиры передавали участковым милиционерам - и все это ради выполнения указа президента, сначала Каримова, а потом Мирзиёева. Читайте расследование независимого журналиста Алексея Волосевича, специально для «Ферганы».

* * *

Масштабный отъем квартир ташкентцев и жителей других городов Узбекистана в 2014-2017 годах – не случайные перегибы в борьбе узбекской милиции с расплодившимися «притонами разврата», а подлинная цель всей этой «духовно-нравственной» кампании, которая с самого начала была затеяна ради отъема нескольких сотен квартир и последующего обеспечения ими лояльных силовиков, в первую очередь - участковых милиционеров. Об этом свидетельствуют документы уголовных дел, об этом в разговорах с пострадавшими проговаривались сами судьи, тихо объясняя, что распоряжения идут с самого «верха», от президента (имелся в виду Каримов), и потому они не в силах что-либо изменить.

Прояснилась общая картина правительственного «заказа»: примерно в 2014-2015 годах (о более ранних случаях данных нет) президент Каримов распорядился снабдить силовиков служебным жильем за счет изъятия последнего у разного рода нехороших людей, в частности, содержателей притонов. Руководители всех ведомств получили указания обеспечить выполнение президентского поручения в установленный срок. После этого «притоны» стали выявляться повсеместно, причем чем дальше, тем больше; МВД не успевало отчитываться об обнаружении всё новых и новых, пресса бездумно тиражировало «победные» пресс-релизы милицейских ведомств. Квартиры, где их якобы находили, объявлялись «орудиями преступления» и на этом основании конфисковывались. На самом деле ежемесячные реляции о выявленных притонах были завуалированными отчетами о выполнении президентского задания.

При этом признаки притона в законодательстве Узбекистана определены достаточно ясно: он подразумевает регулярность, неоднократность его посещения, а также наличие в нем проституток. Однако эти признаки намеренно игнорировались, и после показательного «обнаружения» в квартире, снятой подставным арендатором, некоей парочки, недвижимость изымалась и переводилось на баланс районных администраций (это первый этап), а все последующие суды, вплоть до Верховного, полностью поддерживали это решение (второй этап). На третьем этапе собственность граждан передавалась участковым милиционерам. То есть перед нами подлинный заговор правящей верхушки против рядовых узбекистанцев, с участием многоуровневого государственного аппарата - оперативников, председателей махаллей, судей, прокуроров и сотрудников хокимиятов (администраций), выступающих как единая ОПГ.

В некоторых случаях уже изъятые квартиры возвращались владельцам, это происходило, как правило, когда усилия подставного квартиранта оказывались чрезмерными и за короткий срок он ухитрялся «сдавать» оперативникам слишком много арендованных им квартир (по рассказам пострадавших, от шести до нескольких десятков). Вероятно, это происходило во избежание ненужной огласки, так как соучастие правоохранительных органов сразу же становилось очевидным и могло бы привлечь внимание международных наблюдателей. В отдельных случаях, как можно предположить, недвижимость возвращалась за некоторое денежное вознаграждение.

Кампания по захвату квартир завершилась через год после смерти Каримова. В октябре 2017-го был принят закон об отмене конфискации имущества у лиц, не причастных к совершению преступлений. Несмотря на это Мирзиёев фактически поддержал результаты этой кампании: при нем она велась в течение года и была прекращена лишь после выполнения задания по обеспечению участковых квартирами, предусмотренного его же постановлением от 20 апреля 2017 года «О дополнительных мерах по обеспечению инспекторов по профилактике опорных пунктов органов внутренних дел служебным жильем».

Оно предписывало органам государственной власти сформировать жилищный фонд, в том числе из квартир, обращенных в доход государства, и наделить жильем инспекторов профилактики (участковых). В соответствии с ним только в Ташкенте в 2017-2018 годах участковым милиционерам должно было быть предоставлено 537 квартир (а ведь конфисковывались и частные дома). 20 июля 2017 года во время брифинга заместитель начальника ГУВД Ташкента Дониёр Ташходжаев озвучил некоторые итоги кампании: с начала года в столице было выявлено «400 притонов». А заместитель начальника Управления профилактики преступлений Шавкат Мирзаахмедов 11 января 2018 года сообщил, что «до сегодняшнего дня [инспекторам профилактики] выдано 1103 единицы служебного жилья».

Таким образом, Мирзиёев свернул кампанию по захвату квартир, но закрепил ее итоги, как это изначально и предусматривалось, - тем более что фактический план, установленный уже не Каримовым, а им самим, был выполнен или близок к завершению. Вероятно, предполагалось, что всё «прокатит», и «перераспределение» отобранных у граждан домов и квартир останется незамеченным. Однако в эпоху интернета скрывать такие вещи становится трудно. О том, как власти Узбекистана при поддержке государственно-полицейского аппарата осуществляли ограбления граждан – еще пять историй пострадавших ташкентцев.

История первая. Максим Булатников

Максим Булатников продал трехкомнатную квартиру в начале июля 2014 года. Квартира была в центре Ташкента, недалеко от кинотеатра «Казахстан». 12 июля Максим купил однокомнатную квартиру на массиве Ц-1, и поскольку семья временно уезжала в США, где должна была учиться дочь, квартиру - единственное жилье - решили сдать.

Через три дня после покупки квартиры Максим дал объявление о сдаче жилья. На него вышел человек, представившийся Алишером Туйчиевым, с ним договорились об аренде квартиры на долгий срок. Через 5 дней после того, как Туйчиев получил ключи, на квартире произошло задержание «пары», которые якобы пришли туда, чтобы заняться любовью.

Максим Булатников

Позже выяснилось, что Туйчиев - имя фальшивое, мошенника звали Сухроб Бабаджанов и он уже «сдал» милиции 18 арендованных им квартир, где якобы были обнаружены притоны. Во время следствия у владельцев квартир только спрашивали, при каких обстоятельствах они познакомились с Бабаджановым, потом их отпускали. Тещу Максима, на которую была оформлена эта однокомнатная квартира, тоже отпустили со словами «Все хорошо, к вам претензий больше нет».

Однако спустя несколько месяцев оказалось, что суд приговорил Бабаджанова к трем годам поселения, а после суда (!) было вынесено отдельное определение о конфискации всех квартир. На самом суде о квартирах не говорилось, и никого из владельцев недвижимости в суд не вызвали. Конфискованные квартиры находились в центре Ташкента: Юнусабадский район - Ц-1, Ц-5, Ц-6, Максима Горького.

После апелляции городской суд вернул квартиры всем владельцам, правда, с долгими проволочками.

«Мы собрались, товарищи по несчастью, и подали апелляцию в городской суд. Они там тянули, тянули, но в апреле 2016 года провели апелляционное заседание, и всё-таки вернули всем эти квартиры, за исключением одной-единственной – моей. Причину этого объяснили тем, что якобы на моей квартире было проведено задержание. Хотя я читал уголовное дело: в двух-трех других квартирах тоже были такие же задержания, как и у меня, но им почему-то вернули, а мне нет. Скорее всего, потому что дело с меня начинается, и в нем написано, что я сдавал квартиру с 2012-го по 2014 год. Но это невозможно, потому что, повторюсь, я купил ее 14 июля 2014 года, а до этого в ней целый год шел ремонт, и никто там не жил. Но они не обращают на всё это внимания, у них есть все справки, документы - никто ничего не читает. Они не хотят ничего останавливать и абсолютно ни на что не реагируют. У нас есть все справки, что это наше единственное жилье - из БТИ, из кадастра. Но они на них даже не смотрят.

Рыночная стоимость этой квартиры, если в долларах говорить, где-то тысяч 55. Пока в ней живет моя теща, квартира на нее оформлена. А прописаны в ней я, моя жена и дочка. Другого жилья у нас нет. Если сейчас заберут его, они просто. . . Ладно, мы молодые, а вот семидесятилетнюю пожилую женщину, получается, на улицу выбросят. Что касается Бабаджанова, я слышал, что он где-то два-три месяца посидел, а потом его выпустили…»

Полностью рассказ Максима Булатникова читайте здесь.

История вторая. Роза Турабекова

Домохозяйка Роза Турабекова нашла квартирантов через сайт Torg. uz. В начале 2015 года сдала эту квартиру Бахрому Абралову, который через 4 месяца внезапно съехал, сказав, что ключи занесет его приятель. Какое-то время квартира стояла пустой, в начале 2016 года Роза решила заключить договор со студентками, которые захотели жить в ее квартире, но когда принесла документ в БТИ, оказалось, что на ее квартиру наложен запрет. Оказалось, что в августе 2015 года районный суд осудил ее бывшего квартиранта Абралова за организацию притона, а в декабре 2015-го коллегия городского суда вынесла решение о конфискации квартиры Розы и передаче ее на баланс хокимията. Причина - на квартире якобы было совершено уголовное преступление.

Выяснилось, что на квартире Турабековой задержали пару, которая сняла у Абралова эту квартиру на час или чуть больше. Абралов показал им квартиру и ушел, но сразу после этого был остановлен милицией, которая решила проверить у него документы. Абралов ответил, что паспорт в квартире, - и поднялся туда вместе с милицией.

Розу Турабекову не вызывали ни на суд первой инстанции, ни в городской суд, когда квартира конфисковывалась. У нее не было статуса потерпевшей или свидетеля. Ее фамилия в деле даже не фигурировала.

Роза Турабекова

«После этого мы ходили, обращались во все инстанции, писали на портал («виртуальная приемная» Шавката Мирзиёева – ред. ), в аппарат президента, в городской суд, в Верховный. Однако наши обращения не привели к какому-либо результату. Кто сейчас живет в моей квартире, не знаю, наверное, участковый.

А спустя какое-то время мы с мужем на улице случайно встретили моего бывшего квартиранта, Абралова. Он шел, и видно было, что у него нет никаких проблем. Когда я ему сказала, что из-за тебя я пострадала - потеряла квартиру, он [сделал вид, что] удивился, а потом ответил, что его заставили. По его словам, сотрудники милиции ему сказали: «Ты должен написать вот так-то и так-то, и дать показания такие-то». Насчет подробностей не знаю, но он сказал, что они его заставили».

Полностью рассказ Розы Турабековой читайте здесь.

История третья. Шухрат Сабиров

У 72-летней матери Шухрата Сабирова была однокомнатная квартира в Чиланзарском районе, на восьмом квартале. Она никому ее не сдавала, только однажды пустила знакомого - бывшего милиционера Шавката Эшкабулова, у которого возникли сложные семейные обстоятельства, и он попросился пожить с женой около месяца.

Меньше чем через месяц Эшкабулов сказал, что срочно уезжает в Самаркандскую область, откуда он родом, а ключи передаст какому-то своему знакомому, который и должен был их занести. Ключи этот знакомый, Маруф Норзиев, которого Шухрат Сабиров ни разу не видел до этого, принес только через три дня.

Шухрат Сабиров

Спустя восемь месяцев выяснилось, что в эти три дня в квартире был выявлен «притон разврата», позже был суд, Норзиев был признан организатором притона (вроде бы сдал квартиру какой-то паре) и получил по суду год исправительных работ.

Когда районный суд ограничился наказанием Норзиева, городской прокурор Обидов внес кассационный протест на это решение и потребовал признать квартиру орудием преступления. Это был тот же прокурор, что внес протест и по квартире Розы Турабековой. Городской суд постановил квартиру матери Шухрата Собирова конфисковать. Ни в один из судов собственники квартиры приглашены не были.

Это было в 2015 году.

«Конечно, мы были в шоке. Но ничего не смогли сделать. А спустя какое-то время, уже летом, сотрудники Чиланзарского хокимията приходят, вскрывают дверь, когда нас не было дома, и всё наше имущество выносят на территорию махаллинского комитета. Потом мы оттуда что-то забрали, что-то нет. То есть в наше отсутствие всё содержимое квартиры было оттуда вывезено, они даже замок поменяли. Лишили нас доступа в неё.

Мы пытались обжаловать происходящее, но безрезультатно. Обратились в надзорном порядке в городской суд по уголовным делам. Были и у его председателя, тогда им был Абдуджаббаров, однако все наши доводы игнорировались, и никаких результатов наши обращения не принесли».

Полностью рассказ Шухрата Сабирова читайте здесь.

История четвертая. Диляра Джурабаева

У семьи Диляры Джурабаевой, кандидата наук, доцента, проработавшей всю жизнь в педагогическом университете, было три квартиры: одна досталась Диляре от родителей, еще одну семье Диляры дали еще в начале 1980-х, а третью, на одной лестничной клетке со своей, - они купили у соседки: Диляра хотела, чтобы выросший сын жил рядом.

В ноябре 2015 года сын Диляры умер. Через полгода после его смерти умерла и ее мать. Диляра решила сдать ту квартиру, что была рядом (рыночная стоимость - $60-70 тыс. ). Диляра уверена, что все, что с ней случилось, произошло с подачи участкового Бекзода Касымова: он знал, что у нее две квартиры на одной лестничной клетке.

Диляра Джурабаева

Джурабаева дала объявление в августе 2016 года, откликнулся маклер по имени Санджар, пообещал подбирать клиентов. Диляра разрешила ему приводить клиентов, чтобы показывать квартиру. Однако пускать туда кого-то жить маклеру было запрещено, в квартире оставались вещи хозяйки.

Вскоре Диляра с дочерью и внуками уехала в Ялту, оставив ключи домкому. Маклер привел в квартиру семью (мужа, жену и ребенка), сказав домкому, что с хозяйкой есть договоренность. На самом деле ее никто не предупреждал.

Вернувшись, хозяйка познакомилась с жильцами и сказала, что нужно оформлять договор. А на следующий день жилец, Исмоил Ганиев, вроде бы пустил в эту квартиру пару за деньги, и на выходе из квартиры молодых людей задержали милиционеры, которые ждали их вместе с понятыми; квартиру опечатали. Однако в РУВД Диляру Джурабаеву расспросили о квартиранте, успокоили: «Диляра-опа, вам ничего не будет», - и квартиру открыли.

Однако когда хозяйка решила взять новых квартирантов, оказалось, что квартира «под запретом»: ее нельзя продать, но можно сдавать. Через несколько месяцев состоялся суд, л котором Диляру Джурабаеву не уведомили. Ганиев получил пять лет, а квартира была конфискована как «орудие преступления» и переведена на баланс хокимията.

Ни кассационная жалоба, ни разговоры с судьей и хокимом, ни хождение в Верховный суд (а Джурабаева дошла до его председателя) и в Центр по правам человека результатов не дали. Во всех отписках говорится, что для возвращения квартиры «нет оснований».

«Я поехала к этому судье – Б. Иногамову. Говорю ему: «Посмотри мне в глаза, какое ты имел право меня на суд не пригласить? Сколько тебе лет? У меня сын твоего возраста, мой защитник, он был бы сейчас рядом со мной, но ушел, а ты у меня квартиру отнял?». «Я всё по закону сделал», - отвечает. Интересно, что суд состоялся в Яккасарайском районе, а сам он работает в Мирабадском, но почему-то оказался там. То есть, происходили не совсем честные вещи…

Своей вины я не чувствую, я не сделала ничего такого, чтобы у меня отняли квартиру, о чем ему и сказала. Он говорит: «На вас три квартиры записано». «У меня квартира покойного сына записана, и мама умерла через полгода - родительский дом, который достался мне», - отвечаю. Конечно, я владела тремя объектами недвижимости, но я ведь не украла их, жила честно, никакими незаконными делами не занималась…»

Полностью рассказ Диляры Джурабаевой читайте здесь.

История пятая. Эльмира Кариева

Врач Эльмира Кариева, мать троих сыновей, в декабре 2015 года ненадолго пустила в свою однокомнатную квартиру в Чиланзарском районе студента из Самаркандской области Бехруза Фазилова, который обещал оплачивать все коммунальные услуги: сама Эльмира жила с больными родителями и ухаживала за ними.

Через какое-то время Эльмира получила сложный перелом руки, после операции началось нагноение и она 19 января 2016 года вылетела на лечение за границу. А 26 января Бехруз сообщил ей, что приходил участковый, парень не смог с ним договориться и съезжает. Договорились, что ключи он оставит знакомой Эльмиры.

Эльмира Кариева

Через четыре месяца Эльмира вернулась, зашла в квартиру, прибрала там, оплатила коммунальные услуги - и снова улетела на лечение. Вернулась она только в июле.

Однако ключ не подходил. Соседи рассказали, что приходили участковый и представители хокимията, вскрыли квартиру, сменили замки и объявили, что квартира принадлежит администрации. В милиции хозяйке объяснили, что, согласно материалам дела, Бехруз 23 января пустил туда за деньги пару, на выходе они попались милиции, которая проводила рейд. 29 апреля 2016 года районный Чиланзарский суд постановил конфисковать квартиру Эльмиры Кариевой, которая об этом узнала совершенно случайно спустя 7 месяцев.

Кассационная жалоба в районный суд, городской суд, обращения в генпрокуратуру, Верховный суд, парламент и Центр по правам человека ничего не дали. Везде отвечают, что «дело решено правильно».

«Так я, мать с тремя детьми, осталась без своей квартиры. Сейчас я нигде не работаю, муж бросил и уехал в другую страну, эта история повлияла на наши семейные отношения, дети - ученики. И теперь мы всем «табором» проживаем в однокомнатной квартире с больной парализованной бабушкой».

Полностью рассказ Эльмиры Кариевой читайте здесь.

Алексей Волосевич, специально для «Ферганы»

Международное информационное агентство «Фергана»

Подробнее читайте на fergananews.com ...

107 +