2017-8-7 09:28 |
Мы нередко получаем письма от бывших узбекистанцев, которые желают поделиться своими воспоминаниями о жизни в Узбекистане, тех или иных событиях, происходивших с ними в этой стране. Сегодня мы публикуем одно из таких писем, автор которого – уроженец Самарканда Ильдар (имя изменено) – рассказывает о своих студенческих временах в СамГИИЯ и о том, как были сломлены стремления свободолюбивой молодежи что-то изменить вокруг и построить «новый» Узбекистан.
Слово Ильдару.
* * *
Большую часть своей жизни, а мне сейчас 32 года, я прожил в великолепном, красивом городе – Самарканде. Несмотря на то, что мне не так много лет, я с уверенностью могу сказать, что я успел застать и СССР, и становление независимого Узбекистана, и расцвет этой независимости.
Это был идеальный город для жизни. Местному, так сказать, «восточному» менталитету и традициям народа была совершенно чужда любого рода дискриминация. Широта души и добросердечность местных жителей наглядно проявилась во время Великой Отечественной, когда в Узбекистан были эвакуированы очень много людей самых разных национальностей со всего Союза. Однозначно могу сказать, что лично я никогда не был свидетелем каких-либо распрей на национальной или религиозной почве – ни как татарин, ни как светский человек.
«Мы были либералами»
Я окончил школу, поступил в Институт иностранных языков (СамГИИЯ) – сам, без намека на взятку или связи. Это было начало нулевых – время, когда мы были уверены, что все сможем, и рвались за рубеж. При этом никто не хотел уезжать насовсем. Было желание посмотреть мир, получить отличное образование, привезти идеи домой и реализовать их. Это было время, когда каждый стремился достичь чего-то, действительно, грандиозного.
Начиная с конца 1990-х, отъезд за рубеж стал набирать обороты. Большая часть студентов уезжала учиться по всевозможным программам и грантам в самые разные страны – от России и Украины до Великобритании, Японии и США. Это была талантливая молодежь, взращенная тогдашним ректором Юсуфом Абдуллаевым. Он учил нас мыслить свободно и глобально, ничего не принимать как данность. Мы формировались как либералы и младореформаторы-максималисты, верившие, что Узбекистан – государство с великим будущим. Но не само по себе, а с нашей помощью.
Хотя мы уже тогда начали понимать обратную сторону того самого «восточного» менталитета, клановости и кумовства, но верили, что все в наших руках, что мы – будущее страны. Пока в 2003 году ректора не «ушли» с поста и за этим не последовали известные события в Самарканде (митинги студентов в поддержку ректора. – Прим. «Ферганы»), в которых принимал участие и я.
Настало ощущение растерянности. Мы все еще двигались в заданной ректором системе координат, но уже скорее по инерции. И, самое интересное, что именно со снятием ректора на арену вышли люди, которым наши идеалы были не только чужды, но даже опасны. А так как Юсуф Негматович публично хвалил отличившихся студентов, в том числе и меня, то нас, как говорится, знали в лицо и, соответственно, стали относиться к нам, как к неблагонадежным.
Часть актива пошла «на сделку» с новой институтской властью, другая этого сделать не смогла. Я даже помню, как один из высокопоставленных помощников уже бывшего ректора на следующий же день после его снятия сказал мне: «Ну что, кончилась сказка». Я тогда не совсем понимал, что он имеет в виду. Наверное, мне повезло – я тоже выиграл грант и уехал за рубеж, тем самым выпав из поля зрения «жандармов».
Самаркандский государственный институт иностранных языков
Когда нет другого выхода
Через несколько лет я вернулся домой. Тогда я и не думал об иммиграции. Встретился с бывшими однокурсниками, мы спрашивали друг друга о планах на будущее, многие хотели открыть бизнес, развиваться. И снова никто не хотел уезжать. Но все к тому времени уже понимали, что другого выхода нет.
Нужно отметить, что узбеки и таджики, для которых Самарканд является родиной предков, живших здесь многие столетия, рассматривали иммиграцию, только как временное явление – заработать деньги, подкопить и снова вернуться. Потом уже стали уезжать и по туристической визе с единственной целью – заработать.
У кого хватало знаний и (или) денег, те уезжали в США и Великобританию, у кого знаний и (или) денег было поменьше, уезжали в Европу. Худшим вариантом всегда были Россия и Казахстан. Худшим не потому, что там «нас не любили», а потому что заработать там было сложнее. Повторюсь, никаких проблем в Узбекистане с другими национальностями не было. В моем классе в школе учились 30 человек – представители более 10 национальностей. Все дружили. Но всё чаще возвращаться стали только узбеки и таджики, все реже – остальные.
Неблагонадежные
Сразу же после событий 2003 года наш вуз наводнили осведомители. Нам казалось это смешным, так как не заметить этих псевдостудентов, которые «приклеивались» к беседующей во дворе молодежи, было невозможно. Во-первых, Самарканд сам по себе город небольшой, во-вторых, иняз в то время был чуть ли не самым элитным вузом региона, в том числе благодаря Абдуллаеву, то есть мы все знали друг друга в лицо. Позже мне говорили знакомые из СамГУ, что их всех собрали в актовый зал и строго предупредили, что, если они будут общаться с нами, их отчислят, так как мы в списке неблагонадежных, а значит, нас нужно обходить стороной.
Мы под диктовку писали объяснительные со словами, что «мы больше так не будем». Всех участников событий довольно легко вычислили – во время митинга и общения с руководством области нас снимали на видео люди в штатском со всех ракурсов. После этого работники и преподаватели вуза, просматривая видео, говорили, кто есть кто на этих кадрах.
Каких-то репрессий или гонений не было. Но была создана такая атмосфера, которая явно давала понять, что лучше плыть по течению и молчать, чем сопротивляться. Было больно и обидно осознавать свою беспомощность что-либо изменить. Все сдулось, мы ничего не добились. Ректор пришел и сказал, что он подал в отставку по собственному желанию, хотя еще за пару дней до этого говорил о создании на базе СамГИИЯ университета мировых языков и даже рассказывал, где именно он будет находиться.
История со счастливым концом
После возвращения из-за границы я стал работать переводчиком английского языка в Самарканде, но чувство бессмысленности происходящего ощущалось довольно остро. Молодые талантливые люди, готовые посвятить свою жизнь построению нового Узбекистана, никому не были нужны. И как-то спонтанно я уехал в Россию, в Казань. Все произошло настолько неожиданно, что я до сих пор поражаюсь, как у меня это получилось. Поражаюсь, потому что Россия – это однозначно не та страна, в которой путь иммигранта легок, а процедура получения гражданства – проста и понятна и доступна.
Когда меня спрашивают, насколько сложно было получить гражданство России, я всегда отвечаю, что процесс устроен таким образом, чтобы ты сам плюнул на все и отказался от этой затеи. Не знаю, как система работает сейчас, но в мое время это был бесконечный «справкооборот», когда, пока отстаиваешь очередь за второй справкой, истекал срок годности первой. Но мне верилось, что вот тут-то как раз все получится.
Мне еще повезло, так как у меня не было никаких проблем с русским языком, был диплом о высшем образовании, свободный английский и профессия. Ну, и конечно, любимая девушка, которая по счастью была гражданкой России и стала моей супругой. Это именно тот случай, когда моя история иммиграции – со счастливым концом.
Конечно, боль и чувство невозможности самореализации в Узбекистане никуда не испарились. Я потерял несколько лет на выстраивание жизни с самого нуля уже здесь, в России. Но это бесценный опыт. И если раньше информация об отношении к мигрантам из Центральной Азии, о сложностях жизни на чужбине была впечатляющей, но все же абстрактной, не затрагивавшей лично меня, то после всех этих событий я с уверенностью могу сказать: я через это прошел достойно.
Ильдар
.
Подробнее читайте на fergananews.com ...
